В сентябре 2024 года к нам обратился доверитель, со следующей проблемой. В феврале 2023 года им был заключен договор купли-продажи апартамента в загородном комплексе. Договор предусматривал отложенную передачу самого апартамента в установленный срок. Тем не менее, в этот срок апартамент ему продавцом передан не был по причине затянувшегося строительства.
На первой консультации мы решили воспользоваться правом на взыскание с продавца неустойки за просрочку передачи товара, установленной, кстати, самим продавцом в договоре, который, по своей сути, является договором присоединения (то есть покупатель не может влиять на его условия).
Мы подготовили и подали исковое заявление. Основная позиция ответчика по делу заключалась в следующем:
а) Ответчик просил применить к нашим требованиям мораторий на начисление неустоек по договорам долевого участия в строительстве, так как, по их мнению, эти моратории должны применяться и к простым договорам купли-продажи.
б) Ответчик просил снизить размер неустойку по ст.333 ГК РФ (то есть привести ее к сумме, соразмерной нарушенному праву покупателя). Правда, объем соразмерности ответчик указать «забыл».
в) Ответчик ссылался на внешнеполитические факторы, которые не дали им завершить объект в срок
г) «Вишенка на торте» — ответчик обвинил нашего доверителя в «потребительском экстремизме» и недобросовестном извлечении выгоды из плачевной экономической ситуации.
Судья за три заседания рассмотрела наш иск и вынесла беспрецедентное по степени абсурдности решение, которым из заявленных 601 876 рублей неустойки взыскала 282 129 рублей. Также взыскала судебный штраф и моральный вред (сильно уменьшив также и его размер). При этом в судебном решении нет ни намека на снижение неустойки до соразмерного объема нарушенному праву. То есть ст.333 ГК РФ, что называется, здесь «ни при чем».
Судья применила к договору купли-продажи мораторий на начисление неустоек, предусмотренных для договоров долевого участия в строительстве. На наш взгляд, беспрецедентное толкование права. Судья указала, что правоотношения купли-продажи в нашем случае тождественны долевому участию только на том основании, что договором предусмотрена продажа объекта вновь создаваемого объекта.
Суд не учел, что институты долевого участия в строительстве и обычной купли-продажи различны по своему существу. При этом, в самом договоре нигде нет даже намека на передачу объекта, который на момент заключения договора не существовал. Наоборот, помещение уже имело кадастровый номер, стояло на кадастровом учете и существовало в объективной реальности. Даже если отделка его еще не была завершена — помещение уже существовало. И это главное отличие заключенного договора купли-продажи от договора долевого участия в строительстве.
В настоящее время мы готовим апелляционную жалобу на такое решение, с уверенностью, что апелляционная инстанция отменит это уникальное по своей логике решение и удовлетворит наши требования в полном объеме.
